Почти 1000 вынужденных переселенцев из зоны боевых действий сейчас находятся в 10 пунктах временного размещения на территории нашего региона. Там, откуда люди были вынуждены бежать, на истерзанной снарядами земле осталось их прошлое. Настоящее — здесь, и волонтёры всеми силами стараются сделать его безоблачным, но больше всего вынужденные переселенцы надеются на мирное будущее.
Елена СТЕПАНОВА
ЖИТЕЛЬНИЦА МАРИУПОЛЯ
Вчера была гроза. Младшая, ей 6 лет, она как расплакалась. Говорит: «Что опять». Я ей объяснила, что это просто природное явление, сейчас это всё закончится.
Ещё месяц назад семья Степановых жила под раскатами грома от взрывов. У Елены под обстрелами погибли родные. Своё спасение считают чудом: как только открыли коридор для беженцев, Елена с мужем и детьми перебежками из подъезда в подъезд добрались до безопасной территории.
Елена СТЕПАНОВА
ЖИТЕЛЬНИЦА МАРИУПОЛЯ
По ту сторону разграничения люди все восемь лет страдали, погибали, калечили их жизни. Должно было это случится.
Российского вмешательства в бесконечный, узаконенный произвол, ждали. Долгие годы жители Мариуполя испытывали давление украинского правительства: русская культура, язык, на котором разговаривало большинство жителей восточной части страны, под жёстким запретом. Всех, кто нарушал правила, карали. Нацисты «Азова»* были особенно жестоки: в Мариуполе заняли детскую спортивную школу, переоборудовали её под казарму и все восемь лет терроризировали людей.
*«Азов»— запрещённая в РФ террористическая организация.
Елена СТЕПАНОВА
ЖИТЕЛЬНИЦА МАРИУПОЛЯ
Искали поводы и причины, то есть зацепить, избить…как они говорят — наказать. Тоже очень много людей от этого пострадало. Женщин много от этого пострадало. И насилие было. Всё что угодно было.
Искать защиты бесполезно: полиция и служба безопасности Украины — на стороне античеловеческой политики. Сопротивляться людям с автоматами — нереально, и жить под постоянным прицелом, забыв родную культуру, невозможно.
Елена СТЕПАНОВА
ЖИТЕЛЬНИЦА МАРИУПОЛЯ
Все мои дети рыдали и говорили почему мы должны учиться на иностранном языке. Мы ничего не понимаем. Всё таки украинский язык он да, язык страны, в которой мы жили. И в принципе для нас не составляло труда его понимать, но думаем мы на русском и терминология у нас в головах тоже вся на русском. Нас загнали под плинтус. Мы сидели тихо, потому что можно было точно также лишиться жизни, имущества. Это не рассказы просто так.
Оттого возвращаться домой страшно — город разрушен, а воспоминания, как его обращали в руины украинские нацбатальоны, не оставляют до сих пор. Но здесь, за многие километры от эпицентра гнева, зародились надежда и желание построить лучшее будущее в стране, открывшей двери под мирное небо.
Маргарита Матюшинcкая, Юрий Давыдов
Добавить комментарий